Крест и король - Страница 100


К оглавлению

100

Теперь перед ними была стена, стена, которая словно бы доходила до самого несуществующего неба. И была в ней щель, узкая щель на самом верху. Слишком узкая для Слейпнира, слишком узкая для Хермота. Хермоту не надо было объяснять, что это колдовство. Он прискакал к стене, потянул поводья, остановился и спешился. Принялся стучать своими могучими кулаками в каменную стену, стучал, пока те не покрылись кровью, как всегда, не обращая внимания на боль.

Голос из-за стены:

– Кто это, кто стучится не как бледная тень из Хеля?

– Я Хермот, человек Одина, всадник Одина. Я пришел поговорить с Бальдром.

Другой голос, голос Бальдра, невнятный и усталый, словно рот залеплен плесенью.

– Возвращайся домой, Хермот, и скажи им: я не могу вернуться, пока весь мир не заплачет обо мне. А я знаю – точно так же, как нашлось существо, которое повредило мне, есть существо, которое не заплачет. Скажи им, – и голос затих вдали, будто Бальдра утащили по длинному, засыпанному прахом коридору.

Хермот не раздумывал и не колебался, это было бы не в его духе. Он знал, что такое определенность. И он не боялся вернуться с плохими вестями. Он сел в седло и тронулся в обратный путь. На мгновенье задумался. Залез за пазуху, где держал черного петуха из Асгарда, творение Одина.

Вытащив из-за пояса нож, отрезал петуху голову, забросил сначала ее, а потом тело с точностью, доступной лишь великим, в щель между стеной и небом.

Через мгновенье Хермот услышал гул в стене, гул такой сильный, что, казалось, он заставлял стену дрожать. Петушиный крик. Крик рассвета, новой жизни, возрождения.

Удивленный Хермот пустился назад через ворота Хеля к мосту Гиаллар, который отделял мир Хель от остальных восьми миров. Он не знал, что означает происшедшее, но он знал, что для Одина это не будет неожиданностью.

Что же Один шепнул своему сыну на погребальной ладье?

* * *

Шеф рывком поднял голову, осознав, что на улице что-то происходит. По его телу струился пот, он слишком долго спал. На мгновенье он подумал – крик, должно быть, означает, что наконец-то появилась Рагнхильда. Как она уже сделала однажды, когда он заснул в парилке. Затем его слух уловил нотки торжества и ликования, а не тревоги. Что-то они кричали. Что же? «Рында, рында»?

Кутред подскочил к двери, ухватился за ручку. Дверь заело, как часто случалось из-за жара, и сердце Шефа на мгновенье замерло – трудно представить себе худшую долю, чем умереть голым в жару парилки, а ведь известно, что такое бывало. Затем дверь распахнулась, и внутрь ворвались свет и свежий воздух.

Кутред вышел из парилки и прыгнул с помоста. Шеф последовал за ним, задыхаясь в сомкнувшейся над головой студеной воде. После своих приключений на льду Шеф не верил, что когда-нибудь снова с охотой полезет в холодную воду, но парилка заставила его передумать.

Они вдвоем быстро подплыли к лесенке, ведущей на пристань, где развесили свою одежду, взобрались и уставились на появившуюся откуда ни возьмись толпу.

Все норманны бежали к своим судам. Не к морским кораблям, вроде «Чайки» и «Моржа», а к небольшим гребным вельботам. Вытянули лодки, которых Шеф раньше не видел. И были еще другие суденышки, как демоны ворвавшиеся в гавань, с них кричали местные жители. Кричали одно и то же слово. На этот раз Шеф разобрал его. Не «рында», а «гринды! гринды!».

Шеф и Кутред переглянулись. Снизу, из гавани, Бранд увидел, как они не спеша вытираются. Сложив руки рупором, он закричал:

– Твоих людей мы не берем! В лодках нет места для идиотов, когда идут гринды! Вы двое можете пойти с нами, если хотите что-нибудь увидеть!

Затем он отчалил на лодке, балансируя на банке с большим гарпуном в руке.

Кутред показал на маленькую двухвесельную лодочку, которую он добыл, привязанную на берегу в десяти шагах от них. Шеф кивнул, поискал свой меч с рукоятью из рога нарвала, вспомнил, что, как обычно, оставил его над койкой. Нет времени сейчас бежать за ним, на поясе есть другой нож. Кутред положил, как всегда, свой меч и шипастый щит на дно лодки, взял весла, столкнул плоскодонку в длинный фьорд, ведущий в открытое море. Когда они выгребали к устью, Шеф увидел английских катапультеров, стоявших у своих машин, которые теперь охраняли вход в гавань. Они кричали:

– Что? Что происходит?

Кутред греб, а Шеф мог лишь беспомощно пожать плечами.

Глава 21

Когда Кутред подгреб уже к выходу из фьорда, Шеф увидел паренька с одного из дальних хуторов, скачущего по обрывистому склону и отчаянно машущего рукой, чтобы его подобрали. Шеф дал Кутреду знак подойти к берегу.

– Может быть, хоть он объяснит нам, что происходит.

Парень перепрыгнул с одной остроконечной глыбы на другую, приноровился к движению раскачивающейся на волнах лодки и сиганул на нос, словно выбрасывающийся на берег тюлень. Он широко улыбался.

– Спасибо, друзья, – сказал он. – Гринды приходят, наверно, единожды в пять лет. На этот раз я не хочу их пропустить.

– А что такое гринды? – спросил Шеф, не замечая яростных взглядов Кутреда.

– Гринды? – паренек, казалось, не поверил своим ушам. – Гринды-то? Ну, это такие мелкие киты, они приходят стадом. Входят в шхеры. Тогда, если нам удается зайти мористее, мы отрезаем их от моря, загоняем на берег. Потом убиваем. Жир. Ворвань. Кита можно есть целую зиму, – его зубы открылись в мечтательной улыбке.

– Убить стадо китов? – повторил Шеф. – Сколько же их там?

– Может, пятьдесят, а может, и шестьдесят.

– Убить шестьдесят китов, – усмехнулся Кутред. – Да если бы вам, лживым норманнским моржебоям, это удалось, никогда вам их не съесть, даже если вы сядете и будете есть до самого Судного Дня.

100