Крест и король - Страница 143

143

– Кажется, нам хотят сообщить новости, – мрачно ответил он.

* * *

Новости были те самые, которых ждали. Поселок, врасплох застигнутый на рассвете, сгорел дотла. Налетчики убивали всех попавшихся на глаза мужчин, женщин и детей, но некоторых схватили и увезли с собой на свободных лошадях. В полон отбирали тех, кто носил амулеты Пути, а также юношей и девушек. В суматохе трудно было понять, почему шведы напали на поселок. Но кое-кто утверждал, что, убивая, они кричали: «Skogarmenn! Skogarmenn!». Лесовики, разбойники, лесные братья. Один черт. Жреца Торвина схватили наверняка, видели, как шведы его увозили. Заметили также щербатого человека, это, наверное, был Квикка. Никто не смог вспомнить человека, похожего на Удда. Но это вполне объяснимо, подумал Шеф. Люди нередко не замечали Удда, даже находясь с ним в одной комнате. Пока дело не доходило до металлов, до железа, стали и механизмов, малыш как бы не существовал.

– Когда будет жертвоприношение? – спросил Шеф.

Терзая бороду, Герьольф ответил:

– В день, когда на Священном Дубе, Дубе Королевства, как они его называют, появятся первые зеленые почки. Дней через десять. Или двенадцать.

– Так, – сказал Шеф, – мы должны спасти наших людей. Хотя бы попытаться.

– Согласен с тобой, – ответил Герьольф. – И это сказал бы каждый жрец Пути, даже Вальгрим, будь он жив. Ведь шведы бросили нам вызов. Если они повесят наших жрецов в их священных одеждах, с ритуальными ягодами рябины на поясе и пекторалями на шее, тогда от нас отвернутся все, кого мы только обратили в нашу веру в Швеции. И за ее пределами, когда весть распространится.

– Спроси Пирууси, что он собирается делать, – сказал Шеф Оттару.

Все, что по силам человеку – был ответ. Шведы увели самую юную и самую любимую его жену. Пирууси так живо и ярко описал ее прелести, что стало очевидно – он считает ее, как и Шеф Удда, незаменимой.

– Хорошо. Еще мне нужен Хагбарт. Позови его, Герьольф. Теперь это дело Пути. И дальше я собираюсь поднять свое знамя.

– С каким девизом?

Шеф задумался. Он видел много знамен и знал, с какой силой они действуют на воображение. Существовали Знамя Ворона братьев Рагнарссонов, Извивающийся Червь Ивара. Альфред поднимал Уэссекского Золотого Дракона, оставшегося от римлян. Гербом Рагнхильды был Свирепый Зверь. Сам Шеф шел к Гастингсу под знаменем Молота и Креста, чтобы объединить людей Пути и английских христиан в борьбе против армии Папы. Что ему выбрать на этот раз? Знак Рига, лесенку, которую он носил на шее? Этого никто не поймет. Молот и разорванные оковы, символ свободы? На этот раз он собирается освобождать не рабов, а людей с диких окраин и разбойников.

– Ты, разумеется, должен поднять знак Молота, – настаивал Герьольф. – Не Молот и Крест, как когда-то. Здесь нет христиан. Только германцы и обращенные ими, они нам не друзья.

Шеф принял решение. Он все еще держал копье, которое взял у Эхегоргуна, копье, которое досталось троллю от трондского ярла Болли.

– Моим гербом будет поднятое Копье, – сказал он. – А поперек него Молот Пути.

Герьольф поджал губы.

– На мой вкус, это будет слишком похоже на крест.

Шеф уставился на него.

– Если я буду сражаться с королем, – заявил он, – значит, я король. Ты слышал приказ короля. Пришли ко мне всех наших швей. И пришли Кутреда тоже.

Когда Герьольф ушел, Шеф тихонько сказал Кутреду:

– Мы не выступим раньше, чем завтра утром. Прогуляйся сегодня вечерком. Никакой надежды, что Спрятанные помогут нам в Упсале, правильно? Слишком далеко от пустошей и от гор. Но все равно известие нужно передать. Может быть, на Севере есть другие семьи полутроллей, кроме Бранда. Выясни это.

Шеф хотел добавить «и не забудь вернуться», но сдержался. Если Кутред захочет уйти, он уйдет. Все, что его сейчас удерживает, это его гордость, и не стоит задевать ее.

* * *

На следующее утро Кутред безмолвно стоял на носу «Неустрашимого» во всех своих доспехах, в шлеме, с мечом, щитом и копьем. Он снова выглядел как королевский ратоборец, если не считать глаз, усталых и покрасневших.

Корабль был переполнен мужчинами и женщинами. Только с полдюжины их осталось на руднике. Жрецы, послушники, англичане и финны – все взошли на борт, общим числом до пяти десятков человек, а то и более. Им бы никогда не удалось всем поместиться, если бы корабль шел на веслах или под парусом. Но талые воды несли его без всяких человеческих усилий со скоростью хорошего скакуна. Вставшему у румпеля Хагбарту пришлось только послать на рею впередсмотрящего, чтобы следил за льдинами, и выставить на носу людей с веслами, чтобы расталкивать плавающие обломки льда.

Во время всего перехода вниз по реке они видели следы разорения, сожженные хутора, сожженные деревни. Людей, которые, завидя реющее знамя, выходили на берег, ободряли, говорили им, чтобы доставали свои лодки и присоединялись к отряду. Когда «Неустрашимый» вышел в море, его сопровождала целая флотилия четырех– и шестивесельных шлюпок. На морском побережье рыбачьи деревни Финнмарки выставляли уже суда побольше. Шеф распоряжался, брал под свою команду большие лодки, пересаживал на них людей с маленьких.

– Так мы с ними далеко не уйдем, – протестовал Хагбарт. – Во-первых, они не могут нести достаточный запас воды. Ладно, не говори ничего, я уже понял. Приказам нужно подчиняться. И у тебя есть свой замысел.

Когда «Неустрашимый» со своим эскортом мелких судов вышел в Финскую бухту, как шведы называют глубокий залив между шведской Финнмаркой и противоположным берегом, они увидели россыпь маленьких островов. Молчавший до сих пор Пирууси подошел к Шефу и указал вдаль.

143