Крест и король - Страница 95

А рогаландцы бедны, подумал Шеф, но дело знают туго. Он взглянул на Торвина.

– Похоже, путь на юг для нас закрыт. В конце концов, придется мне стать тем, кто пришел с Севера.

– Говорим мы, – ответствовал Торвин, – а подсказывают боги.

Глава 20

– Они наверняка будут нас искать, – сказал Бранд. В одной руке он держал тюлений плавник и задумчиво обгрызал одну из его длинных костей, шумно всосал с кожи жир, остальное выбросил в море. Спохватившись, старательно вытер обе жирные руки о бороду, встал, потопал по направлению к корабельным докам Храфнси, его родного острова. Крикнул через плечо:

– Но они нас не найдут. А если и найдут, мы их первые увидим.

Шеф смотрел вслед удаляющейся фигуре. Бранд беспокоил его все больше и больше, Шеф знал его уже почти два года, Бранда, конечно, и раньше нельзя было считать образцом для подражания по части хороших манер. Тем не менее, по не слишком высоким оценкам викингов, его поведение было вполне нормальным: грубый, свирепый и громогласный, но способный на чувства и даже на некоторое лицедейство. Бранд прекрасно смотрелся на свадьбе Альфреда и Годивы. Когда Шеф прибыл в Каупанг, Бранд очень достоверно изобразил церемониал приветствия прославленного короля. Он всегда был чистоплотен сам и следил за чистотой в лагере.

По мере того как корабли заходили все дальше и дальше на север, подгоняемые попутным ветром вдоль кажущегося нескончаемым побережья Норвегии, с тянущимися непрерывной чередой с правого борта скальными утесами и отделяющей их от Атлантики цепью островков, заливаемых приливом камней и рифов с левого борта, поведение Бранда постепенно изменялось. То же самое происходило с его акцентом и с акцентом его команды из Галогаланда. По сравнению с другими норвежцами их выговор и всегда-то был довольно странным. С приближением к вечным льдам акцент усилился, голоса стали звучать хрипло, а люди, казалось, начали упиваться жиром и ворванью. Свою пайку хлеба они съедали, обмакивая в тюлений жир и присыпая сверху доброй щепоткой соли. Пойманную рыбу ели сырой, а иногда и живою – Шеф видел, как моряк леской выдернул из моря сельдь и незамедлительно вонзил в нее зубы, а ведь рыба еще трепетала у него в руках. Однажды Бранд зарифил парус, внимательно всмотрелся в какие-то береговые ориентиры и наконец направил корабль к отмели. Его моряки, даже раньше, чем корабль подошел к берегу, с гиканьем попрыгали в воду, выбежали к насыпанной на берегу куче камней, сразу же раскидали их и принялись копать. Ударившая из ямы вонь заставила Шефа и других англичан отскочить на безопасное расстояние, причем к ним присоединилсь Гудмунд и шведы с «Чайки», в кои-то веки солидарные с англичанами, а не с норвежцами.

– Какого дьявола вы туда засунули? – заорал Шеф с безопасного места, зарываясь носом в дым костра.

– Тухлую акулью печенку, – крикнул Бранд. – Мы зарыли ее по пути на юг, чтобы немножко вылежалась. Хочешь кусочек?

Шведы и англичане в едином порыве пробежали по берегу еще с полсотни ярдов, преследуемые хохотом и криками: «Она полезная! От простуды лечит! Съешь акулу, и она не съест тебя!»

Когда они прибыли в Храфнси, дело обернулось еще хуже. Остров достигал в длину пяти, а в ширину – двух миль, и притом был довольно плоский. На многих участках можно было пасти скот, а на некоторых даже пахать. Располагался он напротив самого пустынного берега, который Шеф когда-либо видел, более сурового и скалистого, чем норвежские горы, выходящие к Осло-фьорду. Даже в июле тут и там виднелся снег. Казалось, что утесы обрываются прямо в ледяную воду, а недоступные островки скудной зеленой поросли на небольших уступах и скальных выступах – все, на что оставалось взирать с моря или с горных вершин. Долгое время Шеф считал невероятным, чтобы здесь кто-то мог жить и находить себе пропитание. Однако большая часть Брандовой команды быстро растворилась среди диких окрестных скал, исчезнув, как вода в песок, разбежавшись на двух– и четырехвесельных лодках и на маленьких парусных плоскодонках. Казалось, в каждом фьорде стоял свой хутор, или по крайней мере дом, или несколько сараюшек с каменными стенами и крышами из дерна.

Дело было в том, понял Шеф, что местное население, хоть и выращивало на клочках земли немного овса и ячменя, в основном питалось животной пищей. Холодные воды кишели рыбой, которую нетрудно было засолить на зиму. Было также много тюленей, соперничающих с людьми в рыбной ловле, что вдвойне оправдывало охоту на них. Травы хватало на то, чтобы прокормить коров и овец летом и запасти сено на зиму. Коз можно было выпускать на подножный корм в горы. Эти норманны с самого крайнего севера чрезвычайно ценили молоко, а также масло, простоквашу, творог и сыр, поэтому доили всю свою скотину, даже коз и овец, летом – по два раза в день, делая припасы из всего, что не могли съесть сразу. В действительности земля их была богата, хотя на первый взгляд представляла собой одни голые скалы. Но чтобы выжить здесь, требовались особые качества. Люди Бранда как-то взяли с собой в горы привыкшего к низменностям дитмаршца Карли и нескольких моряков Гудмунда, разорять птичьи гнезда, которые летом в ужасающих количествах усеивали все утесы и скалы. Через полдня они вернулись, изнемогая от смеха, с преувеличенной заботой доставив побледневших путешественников. Только человек без нервов и без какого бы то ни было страха высоты мог карабкаться по каменным утесам, цепляясь лишь ногтями и пальцами ног. На Храфнси человек не может жениться, рассказывал Шефу Бранд, пока не залезет на один утес, возвышающийся на двести футов над прибрежными скалами, сохраняя на нем равновесие – а верхний камень качался от ветра, – и, перегнувшись через край, не пописает с высоты в прибрежные буруны. Последний раз человек сорвался еще в прадедовы времена – страх высоты был изжит в роду Бранда, как и у всех его земляков.